Анастасия Новобыховец, член клуба «Родник»
Щеповы
Мой дедушка Эдуард Владимирович Щепов, участник Великой Отечественной войны, был очень скуп на рассказы. К счастью, мы с мамой Алесей Эдуардовной сумели сохранить в памяти фрагменты его воспоминаний, по которым я и попытаюсь коротко написать о той страшной цене нечеловеческих страданий, которой была оплачена Великая Победа над гитлеровской Германией.
Когда началась Великая Отечественная, моему прадеду Владимиру Алексеевичу Щепову было 15 лет. В деревню вошли фашисты-грабители. Вытаскивали из сундуков красивые вышиваные и тканые вещи, чтобы отправить в Германию. Отнимали лошадей и коров, свиней и кур, запасы зерна. Тут же появились и полицаи. В полутора километрах стоял гарнизон, и прадед называл их «подлые, продажные шкуры».
При отступлении Красной армии за деревней в поле на возвышенности осталась 45-мм пушка. Прадед скатил её с горы к реке и спрятал в кустарнике. Когда здесь формировался партизанский отряд, в этом принял непосредственное участие старший брат прадеда Щепов Ефим. Его не успели мобилизовать до прихода фашистов, так как у него было трое маленьких детей. Прадедушка рассказал своему старшему брату о спрятанной пушке, с которой и начиналось вооружение партизанского отряда.
Жители деревня Хомичи, несмотря на то, что немцы и полицаи пытались отнимать все, делилась с партизанами едой. Как рассказывал прадедушка, когда ночью в деревню приходили партизаны за продуктами, они отслеживали связи с полицаями. Собаки начинали лаять, полицаи начинали бить по деревне из пушки и миномёта. Люди вскакивали и бежали прятаться в погребах и подвалах. Партизаны били из пушки в ответ.
Чтобы не досталась корова и лошадь немцам, Ефим прятал их в лесу, на островке среди болота. Прадедушка – молодой парнишка Володька – следил за лошадью и возил на ней партизанам, что было необходимо.
Жена Ефима Марута сообщила, что заболели дети, и Володя утром рано отправился из леса в деревню, заодно подоив корову, нёс молоко в котелке. Было раннее утро, только начало светать. И тут его поймали немцы.
– Ты есть партизан?
«Я начал говорить, – рассказывал прадедушка, – что у моего брата дети маленькие, и сестра, которая живёт в Езве, дала детям молока, я его и несу».
– Меня отправили в лагерь, где находились подозреваемые в связях с партизанами. Этот лагерь был под Жлобином, в деревне Лучин. Нас использовали для того, чтобы проверить, не заминирована ли железная дорога. Когда меня немцы поймали, фронт от Хомич был уже в 30 километрах. И вот 21 февраля 1944 года началось наступление наших. Немцы отогнали узников лагеря в Кировский район, в деревню Капустин, а затем погнали на станцию Красный Берег для отправки в Германию. Нас загнали в товарный вагон и привезли в город Майданек, в концлагерь, где я находился до сентября 1944 года, а потом нас перевезли в город Марктредвиц (Бовария), где был подготовлен передвижной поезд по ремонту железных дорог после бомбёжки американскими самолётами. Мы постоянно находились под бомбёжками. Сколько раз я готовился к смерти! Американские самолёты бомбили станции и города, а нас заставляли восстанавливать разрушенные пути. Однажды нас возили даже во Францию восстанавливать железную дорогу.
Когда стала приближаться Красная Армия, лагерь Марктредвиц тоже бомбила американская авиация, мы выбежали из барака, и нас накрыло взрывом. Все кругом горело, и мы с одним товарищем побежали. Оказались в американской зоне. В это время я был в городе Кайзерслаутерн.
Мы с товарищем прибежали то ли в лес, то ли в парк, и там мы заночевали под кустом. К утру так замёрзли, что зуб на зуб не попадал, и мы вышли к дороге. Увидели машину, на дверце которой были звезды и полоски. Поняв, что это американцы, мы пошли к машине. Не так мучил голод, как холод. Водителем машины был чернокожий, который дал мне американскую куртку, и она мне очень хорошо подошла, несмотря на мой высокий рост, и я был ей несказанно рад. Рад – это даже не то слово, это было счастьем, наконец, согреться. Американцы нас хорошо кормили. Целый месяц томились в ожидании своей участи, и потом нас на машине перевезли в другой лагерь в городе Ордруф. За годы войны в этом лагере погибло около 11 700 человек. Ордруф стал первым концентрационным лагерем, освобождённым армией США. Мы оказались в русской зоне. После допросов нашим НКВД, а это была очень тщательная проверка, я был мобилизован в Советскую армию.
Нас одели в немецкую форму, только без погон (не хватало красноармейской) и начались строевые занятия. Затем я оказался в трофейной части. Нам дали винтовки, и мы стояли в охране объектов, которые демонтировали и отправляли в Советский Союз. Это были фабрики и заводы. Где это было, никто не говорил, и мы не знали. Особенно мне запомнился демонтаж огромного металлического конвейера для открытого способа добычи угля. Это был такой специальный мост-конвейер длиною в 300 и высотою в 100 метров. Шахту не сделаешь в песке, поэтому было придумано такое сооружение. Демонтировали мы эту конструкцию, и направили на станцию Александрия Одесской области, до сегодняшнего дня Александрия является центром угледобывающего производства.
В Германии я находился до декабря 1945 года. И вот нас направили в Советский Союз. Выезжали ещё в рубашках, а у нас вьюга, холод. В Бресте перегрузили из немецких вагонов в наши пульманы. По 60 человек в вагон. Через две ночи мы под Ростовом, в Батайске, где во время войны сформировали воинскую часть. Нас поселили в бараках. На следующий день приехала комиссия. Каждого вызывали на беседу. Кто был из пехоты, того в пехоту. Вызывают и меня.
– Образование?
– Семь классов.
– В артиллерийский полк!
В этот же день оказались в Краснодаре. Мне кругом везло на земляков. Был майор из Бобруйска – земляк! Командир батареи, старший лейтенант Черевко – из Пинска. Наводчиком был Пирогов, сын генерала, его направили в военное училище. И я стал наводчиком122 мм орудия. А потом нас вывезли к Азовскому морю. Вода горько-соленая, нельзя пить. Артезианский колодец – ведро 15 копеек, и очень далеко. В Керчь шли военные и привозили воду. А местные жители собирали дождевую с крыш.
В марте 1949 года я закончил службу. Но перед этим побывал дома в отпуске. После учений подвели итоги, и оказалось, что наша батарея отлично отстрелялась. Поскольку от наводчика очень многое зависит, меня поощрили отпуском домой на 10 суток.
Приезжаю. Младший брат Григорий и сестра Мария, впрочем, как и другие односельчане – в землянках. Деревня полностью разрушена. Как в песне: «Хмелел солдат, слеза катилась, слеза несбывшихся надежд»… Но мне дали лесу бесплатно, и мы поставили сруб. Ефим был мобилизован после освобождения Беларуси в Красную армию, день Победы встретил в Австрии, в Вене. После демобилизации был председателем колхоза «Новая жизнь» в деревне Хомичи. Затем начал работать в Речном флоте. Заготавливали лес для ремонта и постройки речных судов. В 1949 году команду перевели в Быховский леспромхоз, где я работал на разных должностях: заведующим гужевого транспорта, диспетчером автотранспорта, начальником автоколонны Быховского лесоучастка».
Судьба даровала прадедушке возможность выжить. Он окончил лесной техникум, был очень грамотным специалистом, беззаветно преданным своему делу, ответственным управленцем, при этом прекрасным семьянином. Он женился на Отставной Марии Ивановне, которая сразу после освобождения Беларуси была мобилизована в Красную армию, встретила Победу в Восточной Пруссии, служила под началом генерала Рокоссовского, но, к сожалению, не успела подробно рассказать о своем участии в Великой Отечественной войне. У них с Владимиром Алексеевичем родилось трое детей, сегодня уже десять внуков, 9 правнуков и 2 праправнука.
И все они – Щеповы, патриоты своей Родины.
Сведения об авторе
ФИО: Новобыховец Анстасия Николаевна
Факультет, курс, группа: ФМСХ 3 к., 5 гр. (общ. №4, литературный клуб «Родник», руководитель клуба: Л. Н. Дерюжкова)